— Эрфиан.

Она называла его так реже других — старалась обходиться без имени. Должно быть, потому, что у нее сразу появлялись мысли о покровителе снов, боге-целителе, возлюбленном Охотницы, богини шаманов-Сновидцев. Хлоя рассказывала детям, что Охотница выбрала Эрфиана за знакомую ей красоту — за длинные светлые волосы. Онелия, посвященная в тайны целительства, возносила ему молитву всякий раз, когда отправлялась в лес за травами или принимала роды у очередной эльфийки. Имена богов произносят шепотом — все знают, что так они слышат лучше — а к Жрецам, нареченным в их честь, обращаются «мой Жрец» и «моя Жрица». Как можно сказать это громко, чтобы услышали все?..

— Не нужно слов, мой свет. Мы скажем их потом.

— Ты здорова, дитя?

Онелия открыла глаза и села на кровати, прижимая к груди одеяло. Эрфиан, стоявший за приоткрытым пологом спальни, выглядел встревоженным. Девушка поднесла ладонь к глазам, заслоняясь от света. Солнце давно поднялось… В деревню она вернулась поздней ночью, проспала до полудня, и первый советник решил ее не будить.

— Что-то случилось? — снова заговорил Эрфиан.

— Ах, нет. — Онелия откинулась на подушки и поплотнее закуталась в одеяло. Не хватало еще, чтобы он увидел ее в ночном платье!.. — Мне приснился сон.

Она почувствовала, как к глазам подступают слезы. Это был всего лишь сон.

— Ты напугала меня. Я решил, что ты больна.

— Прости. Со мной все хорошо.

— Ты меня звала.

Онелия поднесла пальцы к губам.

— Правда?..

Эрфиан улыбнулся.

— Какое бы сновидение тебе ни послали первые боги, надеюсь, оно было приятным. И не смущайся, дитя. Твое ночное платье очаровательно.

Девушка спрятала лицо в пышных кружевах рукавов. Это платье она купила у странствующего торговца — он сказал, что такие ткани делают только в дальних землях, у большой воды, неподалеку от берега, где заканчивается мир. Онелия заплатила за наряд несколько золотых монет и осталась довольна, но для чужих глаз он не предназначался.

— К нам на обед пришел советник Деон. — Эрфиан поднял руку в успокаивающем жесте. — Не торопись, дитя. Мы уже накрыли на стол, но дождемся тебя.

Глава четвертая. Эрфиан

1570 год до нашей эры

Деревня янтарных Жрецов

Лиэна перевернулась на живот и положила голову на руки.

— Тебя на самом деле обучили какой-то магии в храме богини сладострастия? Я никогда не чувствовала ничего подобного. Это похоже на цветок, который распускается где-то внутри. Он был там всегда, но распустился только рядом с тобой. Это магия, да?

Зеленые глаза пытливо смотрели на Эрфиана, но он не торопился с ответом. В слабом свете масляных ламп женщина походила на эльфийку, впервые оказавшуюся в постели с мужчиной. Ее щеки заливал нежный румянец, выбившиеся из прически пряди облепили влажные щеки и лоб. Не так ли выглядит богиня сладострастия, спускаясь на землю и навещая своих жрецов на празднике полной луны?

— Расскажи мне, — капризно протянула Лиэна. — Ну расскажи хотя бы… — Она опустила глаза. — Как ты делаешь это… пальцами? Боги, да ты знаешь, сколько у меня было мужчин? И постарше тебя. И ни один из них не делал ничего подобного. Расскажи, Эрфиан. Или твоя богиня разгневается, если ты откроешь часть тайн?

— Если придет время, я тебе их открою.

Лиэна села и начала собирать волосы в косу. Она повернулась к Эрфиану боком, и он видел тонкий шрам на ее шее, белую ниточку, опускавшуюся от уха до ключицы. Ожившая богиня сладострастия родилась в семье воинов, как и остальные эльфы, взяла в руки оружие в раннем детстве, но не разделила судьбу служанки, а пожелала присоединиться к армии Жрицы Эдны. Лиэна убила не одного вампира, получила достаточно ран, в отличие от остальных женщин-воинов, не хвастала шрамами, но и не прятала их — относилась к ним так же спокойно, как к странному цвету глаз. Получив от Бустана свадебное украшение, она отложила парные клинки и убрала пурпурный плащ в сундук. Но, как любил повторять Деон, бывших воинов не бывает — меняется только противник. Лиэна превратилась из воина в охотника. Раньше у нее были враги, а теперь — дичь. Муж красавицы, один из приближенных Царсины, в деревне появлялся редко, но она не скучала, так как еще ни разу не слышала от мужчины «нет». Эльфийка вела себя как избалованная вниманием вампирша: любила красивые платья, дорогие подарки, целое утро проводила у зеркала, ожидая, пока служанки заплетут ее волосы, подберут украшения и поколдуют над лицом.

Редко кто задерживался в постели Лиэны дольше одной ночи. Бустан понимал, что таких женщин невозможно ни запугать, ни задобрить, ни запереть на семь замков, но ревновал к каждому, кто бросал взгляд в сторону его жены. Этого не избежал даже Белу, которого на одном из пиров угораздило пригласить эльфийку на танец. Эрфиан при этом не присутствовал, но Анигар за завтраком в шатре Нориэля рассказал историю во всех красках. По его словам, «Бустан взбесился прямо на празднике», а «Белу решил, что даже пьяные воины не должны позволять себе такие дерзкие речи, и хорошенько ему наподдал». От расправы, добавил молодой Жрец, Бустана спасла Царсина, которая «попросила никого не убивать, потому что это испортит гостям аппетит». Тогда Эрфиан не знал, о ком идет речь, и от души смеялся вместе с остальными. Впрочем, и сегодня эта история вызывала улыбку. Бустан может беситься хоть несколько весен подряд, но вряд ли у него хватит наглости заявиться к первому советнику. А даже если и хватит — тем лучше. В деревне станет на одного ревнивого мужа меньше. Эрфиан знал много способов расправиться с неугодными, пусть честный поединок один на один и не был в их числе.

— Поему нельзя умереть от наслаждения? Я бы умирала, возрождалась и снова умирала. А потом возвращалась бы к тебе следующим вечером — и продолжала умирать и возрождаться.

— А как же твой муж?

Руки Лиэны замерли. Она нахмурилась, но через мгновение снова улыбалась.

— Пусть продолжает развлекаться с эльфийками в походах. Да и зачем мне муж, если у нас нет детей? Несмотря на все старания, я так и не смогла его полюбить. Он думает, что женщины ничем не отличаются от животных, и их нужно брать сзади. Я не скотина, чтобы на меня взбирались тогда, когда заблагорассудится.

— А я-то думал, что ты любишь, когда тебя берут сзади.

Лиэна залилась краской.

— И не думал, что тебя так легко смутить, — закончил Эрфиан.

— Не знаю, что ты делаешь со мной, и что в тебе такого, — призналась женщина. — Но ты другой. С тобой все иначе. И ты не похож на невинного мальчика. А я люблю именно таких. Хочешь, я останусь?

— Тебя никто не гонит.

— Хочешь, я останусь навсегда? Бустан мне надоел.

Эрфиан взял с блюда, стоявшего на ковре, плод инжира и начал снимать с него кожицу.

— Оставайся, если тебе угодно.

Лиэна взяла из его рук инжир и разделила на две половинки.

— Инжир считают плодом греха, — сказала она, разжевывая сочную мякоть. — Сладкий как грех.

Эрфиан приподнялся, взял ее за подбородок и поцеловал. Лиэна положила руку ему на щеку и рассмеялась.

— Смотри, весь испачкался. Как ребенок.

Она провела языком по его губам и подбородку, слизывая сок инжира.

— Сладкий как грех, — повторила Лиэна, запуская руки Эрфиану в волосы. — Злые боги послали мне тебя, не иначе. Но я готова испить свою чашу до дна. И проследить, чтобы в ней не осталось ни капли.

Замершая за приоткрытым пологом Онелия ахнула, смущенно опустила глаза и покраснела. Эрфиан сделал ей приглашающий жест.

— Кто это? — недовольно нахмурилась Лиэна.

— Это Онелия, моя служанка. Проходи, дитя.

— Я принесла еще инжира… и персиков из сада Жреца.

Онелия, стараясь не смотреть на обнаженную Лиэну, улегшуюся на спину поверх покрывала, поставила блюдо на ковер.

— Какая красивая девочка, — проронила эльфийка. — Уже большая. Ты нашел ей мужа?