— Проклятье. — Деона передернуло. Змей он не жаловал. — Хочешь сказать, он хотел меня напугать? Светлые эльфы никогда бы такого не сделали. Люди — тем более. А вот вампиры…

Эрфиан отставил пустую плошку из-под целебной мази, вытер руки и наложил на шею Деона тонкую повязку. Какие бы боги ни принесли молодого Безликого, он подумает об этом завтра.

— Вампиры могли это сделать.

— Когда-то ты тоже был Безликим, — напомнил Анигар. Он сидел, развалившись на подушках, и ел инжир.

— Бывших Безликих не бывает, мой Жрец.

— Ты бы согласился прокрасться в деревню янтарных Жрецов и напасть на первого воина?

— За сотню золотых монет я бы взялся за такую работу, мой Жрец. Но для молодых Безликих важно доказать, что они чего-то стоят. Нет яда страшнее тщеславия.

Глава вторая. Онелия

1565 год до нашей эры

Деревня янтарных Жрецов

— Знаешь, почему лук называют оружием трусов, мой свет?

— Потому что лучник может притаиться на одной из верхних веток дерева и стрелять, оставаясь невидимым.

— А еще потому, что большинство воинов долго целятся перед тем, как выпустить стрелу. Они сомневаются, боятся промахнуться. И промахиваются.

Эрфиан снял с плеча лук, достал из колчана стрелу и кивнул Онелии, следившей за его движениями.

— В бою нет времени прикидывать расстояние между тобой и противником и думать о направлении ветра. Нет времени сомневаться. И лучше не полагаться на зрение.

— Это невозможно, — возразила девушка.

— Давай проверим.

Эрфиан закрыл глаза, поднял лук, натянул тетиву и выпустил стрелу. Онелия в нетерпении устремилась к дальнему дереву. Расстояние в сотню шагов она преодолела бегом и остановилась, разглядывая прикрепленную к стволу мишень из мха. Стрела попала в самый центр небольшого буро-зеленого комочка. Мог ли похвастаться такой меткостью кто-то из воинов Жрицы?..

— Этому тебя обучили Безликие? — спросила девушка, когда первый советник появился за ее спиной.

— В том числе, — ответил он, убирая стрелу в колчан. — Но моим первым наставником был отец. Он говорил, что следопыты не одну весну живут с завязанными глазами, и это развивает в них особое чутье. Молодым воинам тоже завязывают глаза и заставляют стрелять. Зрение в бою нужно людям. Темным существам оно мешает. Смертные становятся беззащитными, когда на землю опускается ночь.

— Когда я была ребенком, хранитель знаний рассказывал легенду о слепой эльфийке и ее грифоне. Боги даровали ей мужество воина, и она, несмотря на слепоту, каждое утро брала в руки парные клинки и тренировалась вместе со сверстниками. Ее мастерство достигло таких высот, что ни один мужчина и ни одна женщина в двух мирах не могли с ней соперничать. И тогда эльфийка ушла из родной деревни, поселившись в пустыне. Многие мечтали добраться до ее дома в пустыне и получить несколько уроков, но это удавалось лишь единицам. Их она обучила боевой магии — это искусство в совершенстве постигают только те, чьи плечи Жрица Царсина покрывает пурпурным плащом.

Эрфиан опустился на траву и заглянул в заплечный мешок.

— А что же грифон? Он превратился в красивого молодого эльфа, которого воительница полюбила с первого взгляда?

— Нет. — Онелия улыбнулась, стараясь не показывать смущения. — Наверное, она отпустила его на волю. Грифонов создали для того, чтобы они охраняли золото. Он мог отправиться в Темный Храм. Или в один из вампирских кланов… если бы они тогда существовали.

— Нашей казне пригодился бы такой страж. Чем питаются грифоны? Случаем, не вяленым мясом? Если так, то у диких кошек, покушающихся на наши запасы, появится соперник.

Девушка прыснула со смеху и села рядом с Эрфианом. Они разделили принесенную пищу на двоих и ели молча, думая каждый о своем. Просыпающийся лес наполнялся утренними звуками — пением птиц и шагами диких животных. Такой ритуал за последние пару лун стал для Онелии привычным. Прогулка, начинавшаяся до рассвета, очередной урок — стрельба из лука, обращение с тонким кожаным хлыстом или маленьким кинжалом — легкий завтрак и возвращение в деревню. Онелия навещала жрицу Такхат, покупая в храме травы и ткани, и воины сопровождали ее в путешествиях, но Эрфиан настоял на том, чтобы девушка носила оружие: вампиры в светлое время суток не представляли опасности, чего нельзя было сказать об оборотнях. Как давно она в последний раз брала в руки лук? Много весен назад. Может статься, она не достанет из колчана ни одной стрелы, но не стоит полагаться на случай и на воинов.

Первый советник оказался неожиданно строгим, но понимающим наставником. Онелия жадно впитывала все премудрости. Она была готова проводить на лесной поляне долгие часы, тренироваться до изнеможения — только бы он сидел чуть поодаль и наблюдал, ничего не говоря и не выдавая своего присутствия. Хрупкая нить, связавшая их, крепла. Редкие разговоры с Лиэной затронули в душе девушки потаенную струну, и она уже не боялась, что вниманием Эрфиана завладеет очередная эльфийка. Ощущение спокойствия и надежности, которое несла с собой женщина, осталось с Онелией и поселилось в ее сердце. Может быть, не навсегда, но о том, что будет завтра, знают только боги.

После ухода Лиэны и нападения на Деона первый советник вел себя отчужденно — редко поддерживал разговор, шел спать раньше обычного и отказывался от еды, но через несколько дней его словно подменили. За ужином он выглядел бодрым и счастливым, смеялся, шутил и рассказывал о том, как пытается отучить Анигара от пристрастия к синему вину. Когда Онелия убрала со стола пустые плошки и принесла горячий травяной отвар, которым обычно завершалась вечерняя трапеза, Эрфиан предложил изменить традицию и выпить по кубку зеленого вина. Девушка с радостью согласилась и отправилась за другим кувшином. По возвращении ее ждал подарок: платье из золотистого кружева, вышитое черным жемчугом.

Онелия разглядывала наряд, не в силах вымолвить ни слова. Руку светлых эльфиек, живших в Фелоте, она признала сразу — такую одежду делали только тамошние мастерицы, а черный жемчуг в деревне носили разве что Царсина и молодая Жрица Энлиль. Иногда Эрфиан, возвращаясь из очередного путешествия, привозил девушке подарки, но сейчас она держала в руках платье, в которое могла облачиться даже Мирития, подруга вампира Сафдара. Сколько оно стоило? Тридцать, сорок, пятьдесят золотых монет?..

— Ах! Куда же я надену такой наряд?..

Онелия осеклась. Она сказала первое, что пришло ей на ум, и теперь сожалела об этом, но Эрфиан улыбнулся.

— На предстоящий праздник, мой свет.

Девушка прижала платье к груди и посмотрела на первого советника. Он полулежал на подушках — его привычная поза за ужином после непростого дня. Онелия повторила про себя короткое «мой свет». Не почудилось ли ей? Нет. Он на самом деле произнес именно это, а не знакомое и родное «дитя». Они смотрели друг другу в глаза, и во взгляде Эрфиана не было прежнего прохладного спокойствия. Впервые за все время их знакомства девушку смутило не пристальное внимание, а осознание того, что она понимает этот взгляд. И ей нравилось то, что она в нем читала. На короткий миг он позволил себе быть откровенным, а не просто поделился чем-то личным, и оказался так близко, как не оказывался никогда. Это и пугало, и восхищало, и заставляло недоумевать, но Онелия решила, что больше не будет бояться и отступать, прячась в спасительной тени. Они наконец-то открыли эту дверь… и, если в нее не заглянуть, то она захлопнется. На это раз, навсегда.

— Служанка первого советника не может надеть на праздник такое платье, — сказала девушка.

— Ты права. Служанке первого советника нужно украшение для такого платья. Оно у тебя будет.

Онелия прикасалась к вину только на пирах, редко выпивала больше половины кубка и разбавляла напиток водой, и теперь у нее с непривычки закружилась голова, но ощущение оказалось приятным. Она унесла платье в спальню, положив его на крышку сундука (утром нужно будет примерить), вернулась и хотела занять свое место, но Эрфиан поманил ее, и она села на подушки рядом с ним. Сердце девушки не билось так быстро даже в том прекрасном сне, который принес ей столько счастья за пару мгновений грез и столько боли по пробуждении.